Девятый час вечера. Наша машина ползет уже 7-й километр по размешанному тракторами проселку, меж мертвых деревень, где по обеим сторонам дороги высятся руины жилых домов, коровников, амбаров, заколоченный дом с вывеской "Дом культуры", здание без окон "Аптека", громадные мертвые дома, в окнах которых видны стоящий стол, металлическая кровать с никелированными спинками, пара стульев, тарелки стопкой и упавшая потолочная балка. У стены дома, под навесом, мтоит деревянная лопата длиной в 2 метра, на каких в печь сажали хлеб. В последнем домике в деревни, в самой дальней комнате горит свет. Над занавеской видна старомодная люстра, но ни кто не открывает и не отзывается.

А через 20 минут мы ходим по брошеному собору, стоящему посредь заросшего кладбища, и читаем надписи на штукатурке "Петров 1932 год". Этот человек даано мёртв и, скорее всего, лежит недалече от своего аатографа.
Но его фамтлия так и красуется на стене. Уже 90 лет. И Будет еще лет 50 сообщать всем, что некогда здесь жил некий Петров, которому в 1932 году в руки попал гвоздь. Больше он ни сем себя не проявильза жизнь.

Еще мы ели картофельный хлеб из пекарни, запивая молоком. Эрзац хлеб, как пишут книги, но на вкус он бесподобен!

Еще мы побывали на руинах психо-неврологического интерната и увидели как исчезают дороги и жители на них.

Еще.. но это уже в другой раз...